Корр. (К): В Красноярске Вы впервые, а вообще в Сибири были уже не раз.

Радислава Анчевская (Р): В Сибири да, уже были. Первый раз доехали до Иркутска, второй раз сбавили обороты и доехали до Новосиба, а в этот раз до Красноярска. А ещё в Омске были, в Листвянке на Байкале и т.д.

В Листвянке удивительный случай произошёл, из разряда сказок-быличек. Кто бы рассказал, ни за что не поверила. Мы с мужем январским вечером оказались в Листвянке. Нас никто не встретил. При этом утратился адрес дома, где нас ждали. Уже темнеет. Идём по улице неизвестно куда. Видим кота. Рыжий такой деревенский кот. Боевой, все уши ободраны. Подошли к нему, он отходит. Ещё подходим, он отходит ещё дальше. Как манит за собой. Куда идти, большой разницы нет – пошли за котом. Он нас привёл к какой-то калитке, а сам куда-то в сторону. Понимая, что терять особо нечего, стучим в эту калитку. Выходит тот человек, к которому мы и шли. Оказалось, второй такой случай с этим котом.

К: Сибирь такой регион не совсем понятный, неизвестно даже, что значит само слово Сибирь. Много версий, но все какие-то неубедительные. Что для Вас значит Сибирь?

Р: Для меня есть три основных направления – Поволжье (Новгород, Самара, Саратов, Чебоксары), Юг (Украина, Ростов-на-Дону) и Сибирь. Из них Сибирь мне ближе всего. На югах очень весело. Люди орут, они счастливы с первой песни, с первого аккорда, даже если первый раз слышат группу. Всё очень радостно, могут плясать под самые грустные песни. Поволжье – там такие задумчивые все.

Сибирь это просторы. Огромные просторы. Это реки. Это Россия. Это потрясающая неполиткорректность. Я за это сибиряков обожаю. Раньше для меня верхом неполиткорректности была «Гражданская Оборона». А теперь послушала группы с Барнаула, с Новосиба. Песни, клипы такие доморощенные, очень интересно. Вообще только в Сибири человек может сидеть, пить пиво и совершенно спокойно ляпнуть, например, что он расист. В Москве после этого повисла бы такая небольшая пауза. Я не говорю, правильно это или неправильно. Я считаю, что нормально, когда человек вот так спокойно говорит о себе, о своих убеждениях. Люди говорят то, что они думают и так, как они думают. Если кто-то считает, что тебе надо башку проломить, он об этом скажет.

К: Сибирские города очень разные. Есть версия, что Иркутск и Красноярск это как две противоположности.

Р: Но всё равно Сибирь есть в целом. А внутри да, всё как-то отличается. Так же, как юга, города похожи, хотя при этом они очень разные. Иркутск мне понравился, но он такой, задумчивый. В Красноярске с людьми разговариваешь, они общаются примерно на той же скорости, что и в Москве. В других городах не так. В Томске, например, сидим после концерта, разговариваем, я обращаюсь к организатору: «Миша, спасибо тебе, мне этот концерт понравился». Отвечаю ещё на пару вопросов. И тут Миша отвечает: «Да, и мне тоже». И в Иркутске такая же тема.

К: Может, от геометрии улиц ещё зависит. В Красноярске центр весь прямоугольный, в Иркутске там более замысловато.

Р: Иркутск да, я даже не поняла, как он устроен.

К: Вперемешку дома идут деревянные и новые микрорайоны.

Р: Деревенька какая-то, потом новостройка.

К: С Красноярском-то как получилось. Он много раз выгорал дотла. Причем люди приходили всё на то же место, хотя другие варианты были. И когда очередной раз начали строить на пепелище, расчертили эти кварталы прямоугольные.

Р: Про города у меня есть поверье, что если рядом с ним есть горы, то люди более энергичные. Можно тут мистику приплести. Говорят же, что энергия в камнях, минералах. До смешного. Рядом с Мурманском город Апатиты. На машине недалеко. Но Мурманск такой равнинный, задумчивый. А вот Апатиты они, как Красноярск, под горами. Апатиты при этом ещё называются «Апачи». Там всего 60 тысяч человек, но они очень активные. Фестивали народной культуры. Мы приехали на открытие фестиваля, все веселые, все классные. Художники интересные. В общем, горы, я так понимаю, вдохновляют.

К: За несколько лет, в течение которых Вы посещаете наши края, качество звукоаппаратуры хоть изменилось в лучшую сторону?

Р: Мне кажется, да. Например, в Томске новые клубы появились, хотя мне всё равно в арт-кафе «Кукушка» выступать нравится. Хотя там старенький аппарат. Но это клуб Томского государственного университета.

К: Кстати про кукушку. Вчера на акустическом концерте Вы сказали, что кукушка это птица, которой, если я правильно понял, вообще не бывает.

Р: Да нет, я говорила про кукушку из песни, с серебряным клювом, с медными когтями. Таких, конечно, не бывает. Образ интересный, на уровне непопсового фольклора.

К: А вот ещё образ сероглазки. У сероглазки есть король. Который ещё, ко всему прочему, уплывает на остров. Король Артур?

Р: На самом деле, у меня было соединение Крошечки-Хаврошечки и «Слава тебе, безысходная боль,/ Умер вчера сероглазый король». Скорее всего, когда я писала песню, вот эти две темы хитроумно пересеклись.

К: Задумался тут, почему и у Вас, и у Ахматовой именно король, а не принц, например.

Р: Ну, я уже баба взрослая, какие принцы. Принцы это лет в 15 там, в 16. А когда взрослеешь, уже обращаешь внимание на королей.

(Подходит ещё один поклонник)

Что тебе сделать хорошего? Автограф? Можно, конечно. А как тебя зовут? Алексей? Давай я вот на такой распишусь, тут моя физиономия.

К: Поскольку Ваш первый альбом - «Графика» - записывался на студии П.Н. Мамонова, то хочется, конечно, спросить, как Вам понравился фильм «Остров»?

Р: У меня есть этот фильм, но я не смотрела. И не знаю, буду ли. Потому что я очень боюсь разочароваться. Я очень хорошо отношусь к Петру Николаевичу. Я очень трепетно отношусь к православной духовной теме. У меня, наверное, завышенные требования. Боюсь разочароваться, причем это может не относиться именно к Мамонову. Бывает, когда люди через себя переживают некую тему, но сам контекст немножко неправильный. А друзья говорят, что так здесь и получилось.

К: Вы сами брали интервью у многих интересных людей. С кем бы ещё хотели в этом формате пообщаться?

Р: На самом деле, так получилось, что я взяла интервью у тех, у кого хотела. Например, мне было интересно пообщаться с Саинкхо Намчылак. Я вышла на неё от журнала «Ом», под эту лавочку я проговорила с ней часа два на разные темы, от её отношения к буддизму до того, как она пела, до её жизненных каких-то перипетий. С Головиным тоже интересно было поговорить. С Дугиным было интересно пообщаться – не в рамках интервью, а просто. Оказалось, что он очень любит мои песни, диски у него все мои есть.

К: И у нас тоже есть.

Р: Когда мне было лет 25, хотелось пообщаться с Гребенщиковым, но как-то не сложилось. А потом лет через пять оказались в одной компании, где вполне реально было выпивать, общаться. Оказалось, что он меня знает, сам поздоровался, было приятно, но в целом как-то не очень интересно, если честно. От возраста, наверное, зависит.

С Дибровым было интересно познакомиться. Он такой мужик занятный, даже когда строит из себя Иванушку-дурачка, он очень умный. Всегда понимает, что за человек перед ним, как с ним надо говорить. Очень хитрый, но прикольный дядька.

Так складывалось в моей жизни. Иногда были совпадения феерические. Когда я узнала о приезде ламы Оле Нидала в Москву, мне было интересно с ним пообщаться. Потому что это датчанин, который принял буддизм и которого приняли буддисты к себе, сказали, что он чьё-то воплощение.

(из динамиков начинает звучать песня «Zoom Zoom Zoom» группы «Аквариум»)

Через два дня мне звонят и предлагают пообщаться. Где-то час с ним разговаривали.

К: Оле Нидал это new age всё-таки?

Р: Скорее к new age относятся люди, которые прутся от Оле Нидала. Мне ближе люди, которые конкретно изучают тибетские учения или шаманизм. Очень занудные, тяжелые для понимания книжки тибетских лам, которые все состоят из каких-то наворотов, в которых трудно разобраться, где пол-листа примечаний. Но зато если человек в этом разберется, он конкретно разберется. По-честному. А книжки Оле Нидала это, на мой взгляд, упрощенный пересказ. Но сам Оле Нидал это очень сильный человек, от него прет энергия.

К: Кстати вот об энергии. Если не секрет, как Вы восстанавливаетесь после концертов? Некоторые артисты говорят, что после гастрольного тура так выматываются, что чуть ли не на грани суицида. Так что как-то страшно за Вас, честно.

Р: Ну, это личные ощущения отдельных товарищей. У меня вот простуда бывает. Бывает, когда после выступления еле успеваешь переодеться, потому что надо бежать на вокзал. Но какой, нахрен, суицид? Меня вот на гору сводили, Енисей показали, Красноярск. Это же обмен энергией. Приезжаешь в новый город, это настолько переполнять начинает.

Природа у Вас потрясающая. Очень хорошо, что не надо тратить много денег, ехать куда-то далеко. Полчаса на машине – и вот уже природа настоящая. Ездили сегодня на ГЭС, на Красноярское море, там как острова такие вдалеке. Сейчас пела песню про волшебные острова, про них вспоминала.

К: Наши читатели очень надеются, что Вы к нам не в последний раз. И спрашивают, что Вам в следующий раз подарить. То есть, можете такой wish list составить.

Р: Свежих кедровых орешков. Мечтаю попробовать хоть раз. Потому что в Москве они бывают, но уже не очень свежие. В общем, вкусные, но заметно, что старые… В Москве попробовала кедровое масло с картошкой, очень вкусно. Потом приезжаю в Иркутск, говорят, да это что, сейчас тебе настоящее купим. И действительно, совсем другое дело, запах потрясающий.

Свежий омуль тоже хорош. Самое сильное воспоминание с Байкала – сорокаградусный мороз, стоят люди, закутанные с ног до головы, и ловят себе свежего омуля. Проруби с огромной толщиной льда. Незабываемо. Хотя там много всего незабываемого.

К: Записываю, кедровые орешки. Ещё какие пожелания?

Р: На самом деле, если есть инструменты какие-нибудь странные. Варган, например, это понятно, но, наверное, ещё что-то есть.

К: В Тыве и другие инструменты присутствуют. У северных народов вроде что-то есть. В общем, будем искать.

Р: Вообще, много есть интересных вещей. Когда я узнала, например, сколько видов бубна существует… Например, на Байкале видела бубен, который сворачивался.

Интересна аутентичная музыка. Когда всё честно, а не так, как в Москве, где выступают люди, которые просто знают, что нужно шоу. Просто знают, как стукнуть поприкольнее. На публику работают. На публике я смотрела, конечна, сто сорок раз. А когда по-настоящему, это другое, это как гроза у тебя над головой. Честные вещи – они другие. Попсовые переделки могут нравиться или не нравиться. А потом сталкиваешься с настоящим, и всё. Даже оценивать никак не можешь.

К: Что для Вас значит такой термин как фольклор?

Р: Сложный вопрос. То, что мы поём, это, по большому счёту, тоже фольклор. Условно говоря, это русские песни, на русской основе. Потому что песни не рок-н-ролльные, это не Америка, не Ирландия. Это Россия.

Я неплохо отношусь к группе «Иван Купала», к ребятам, которые там работают. Они хорошие, они за идею. Но для меня «Иван Купала» это не фольклор. Я их могу послушать, но, скажем так, не поддерживаю. Мы ругаемся по этому поводу. Они говорят, мол, ты группу «Ясный день» вытаскиваешь, люди их послушают, потом никакого фольклора слушать не будут, а надо приобщать…

Для меня русский фольклор это как классика. Это очень трудно, сложно, но это надо слушать. Никто ж не ходит на Чайковского, чтобы поплясать. Ходят, чтобы насладиться музыкой. Хочется, чтобы на фольклор люди ходили как на Чайковского. Поэтому для меня фольклор это сложная аутентичная музыка. Обрядовая, ритуальная. Очень древняя. Это с одной стороны. А с другой стороны, то, что мы делаем, это тоже фольклор. Просто современный фольклор, и не городской.

К.: Вы когда-нибудь жили в деревне?

Р: Нет, это для меня неестественно. Так же как для меня неестественно играть на балалайке. Я городской человек, я родилась в городе. И я не хочу играть в такие игры. Но я городской человек, который чувствует свои корни, извините за пафос. Который чувствует вот эту душу русскую.

(К Раде подходит человек, представляется, что он из Иркутска, просит разрешения поцеловать руку. Рада разрешает, просит передать привет Иркутску. «Всему Иркутску?». «Всему»).

К.: Какой период русской истории Вам наиболее интересен.

Р.: Мне интересно то, про что я не могу даже ничего подумать. Мне интересен, например, доязыческий период. Потому что язычество это уже религия, а ведь было что-то и до. Вот это интересно.

Беседовал Сергей Подъяпольский.

Красноярск, 23.04.2007, клуб "Че Гевара".

Фотографии Рады, ансамбля "Ясный день", путеводного кота и Байкала взяты с www.rada.rinet.ru, фото Мамонова с www.rockanet.ru, старинная карта Сибири 1751 года с old-map.narod.ru, портрет А.А. Ахматовой с www.pravmir.ru.

А эта фотография с красноярского концерта.

Источник: Сибирский Евразийский портал